Пожилой человек в темной сутане
1-2-3
Галера быстро неслась на восток, к Италии. Все это время сеньор Амбразио рассказывал маэстро о своих походах. Внимательно слушая адмирала, дон Диего отмечал, с каким тактом и уважением отзывался адмирал о противнике, если тот проявлял героизм. Спустя несколько лет художнику придется возобновить в памяти его рассказы до мельчайших подробностей, чтобы написать свое первое полотно на исторический сюжет.
После кратковременной остановки в Генуе путешественники прибыли в Венецию. Красавица Адриатики покорила сердце испанца. Царица морей воздвигла свои прекрасные строения прямо среди моря. Казалось, оно само отхлынуло, оставив застывшую пену — сверкающий белизною город. Так и стоял он со строгими рядами мраморных дворцов и храмов, колоннад и мостов, воздушных балконов и башен, что глядели и не могли наглядеться на свои отражения в водах улиц-рек. В доме испанского посла в Венеции дона Кристобля де Бенавенте Веласкеса встретили с большими почестями, но он спешил побыстрее встретиться с теми, чьи имена волновали его с детских лет... Веронезе, Тинторетто, Тициана, Белинни, Виваринни, с картинами и колористическими решениями которых он был знаком еще в Испании, здесь, на их отчизне, совершенно потрясли маэстро. Среди живописцев и граждан Венеции он нередко слышал имя Тинторетто. Художник, недавно умерший, безраздельно продолжал царствовать в сердцах своих сограждан.
Веласкес подолгу смотрел на картины мастеров, учился у них удивительному искусству. По нескольку часов в день он тратил на копирование. В Ферраре, городе его любимого Ариосто, маэстро вместе с Хуаном де Парехой направился во дворец кардинала Сакетти. Рекомендательные письма и здесь возымели свое действие. Кардинал предложил Веласкесу обедать за кардинальским столом. Художник поблагодарил за честь, но отказался под предлогом, что в Испании он привык обедать в другие часы. В этом была не только долголетняя привычка, но и своеобразная дань обычаям родины на чужбине.
Избавившись от званых обедов, Веласкес обретал свободу в действиях. Судьба дарила ему целых два дня. Свобода! Он уже отлично знает, что это такое. По распоряжению кардинала Сакетти экипаж, данный художнику для поездки, был запряжен прекрасными лошадьми. Путники буквально пронеслись мимо Сиены и Болоньи. Впереди был Рим.
Ну, здравствуй, великий город! С глубоким волнением смотрел художник на гордый Рим, лежащий перед ним в долине. Сколько надежд связывал он в своем сердце с этим городом! Он снился ему ночами, пустынный, безлюдный, широко раскинувшийся на своих легендарных семи холмах. Маэстро казалось: закрой он глаза, ноги сами поведут по тысячу раз мысленно исхоженным улицам. Вот это Авентинский холм. Ну, конечно, он. Три храма венчают его вершину, дальше — Палатин в бархате кипарисов; немного влево — Целийский... Но прежде нужно сделать положенные визиты.
Был шестой год царствования на папском престоле Урбана VIII. Добраться к самому светлому отцу было нелегко простому католику, даже если он художник его величества короля Испании. Но в Риме уже целый год был в большом фаворе племянник папы кардинал Барберини. Обладатель большой художественной коллекции, меценат, кардинал любезно принял испанского гостя. Рекомендации премьер-министра помогли и здесь. Кардинал Барберини разрешил маэстро, если тот того хочет, поселиться в Ватиканском дворце. Кардинал отдал распоряжение выдавать художнику ключи от комнат, где хранились шедевры живописи, чтобы тот в любое время мог осматривать их.
Веласкес поблагодарил его преосвященство и испанского посла в Италии графа Монтеррея за любезный прием. Он постарается им не надоедать. К площади Святого Петра Веласкес со спутниками попал лишь под вечер. Тишина уже наводила здесь свои ночные порядки, прикрывая все вокруг мягким черным покрывалом. Вот он какой, Ватикан, где живет, никогда его не покидая, всемогущий владыка — верховный жрец, перед которым склоняется ниц весь христианский мир! Еще в детстве отец Саласар рассказывал Диего о Ватикане. Возник он на месте, где, по древнему преданию, язычники казнили первых христиан, обвинив своих идеологических противников в поджоге Рима. Имя свое дворец пап получил от местности, на которой вырос, — Ватика-нус. Так и стоит он свыше тысячи лет, земной престол могучего и гневного бога.
Сейчас, ночью, Ватиканский дворец производил величественное и грозное впечатление. Колоссом стоял он перед художником, таинственный, погруженный в сон. Все строения дворца казались единой массой камня.
Пожилой человек в темной сутане, которого кардинал Барберини дал художнику в провожатые, провел путников к небольшой решетчатой двери. Она на мгновение отворилась, чтобы пропустить внутрь пришедших. В сонном свете лампад почти ничего не удавалось разглядеть. Громадный с тысячью ста залами дворец, почти самый обширный в мире, спал. Какой Он? Это предстояло выяснить завтра.
Черная сутана привела путников в огромную комнату. Здесь им надлежало жить. Художник огляделся: роскошная мебель, на стенах громадные гобелены, над ними — фрески. На них и обратил свой взгляд дон Диего. — Федерико Цуккари, — ответила сутана на молчаливый вопрос маэстро. — Роспись в капелле Паолино — одна из его лучших работ. Пока Хуан делал необходимые на ночь приготовления, Веласкес подошел к окну. Где-то там, за толстыми стенами Ватикана, спокойно дышал во сне Рим.
Господи! Неужели завтра он будет ходить улицами этого города? Завтра он подымется на Капитолийский, самый величественный из семи римских холмов, где сейчас покоятся развалины храма, слава которого могла, пожалуй, соперничать со славою собора Святого Петра! Наступай же скорее, завтра!
Оно пришло, ворвалось через открытое окно шумом большой толпы, и голоса его странно звучали во дворце, чуждом земным интересам. Веласкес решил начать свое знакомство с городом с изучения его истории. Здесь, как нигде в другом месте, ее можно было читать прямо на улице, ибо каждая из них была историей. С утра и до позднего вечера бродил он в сопровождении Хуана и любезного аббата, данного ему в проводники, тропами, которые проложила история. Палатин встретил их синевой кипарисов. Проводник подвел путников к гроту — глубокой нише, вырытой прямо в холме, где, по преданию, мать-волчица вскормила Ромула и Рема, ставших основателями города. Дальше лежали развалины, полуразрушенные, почерневшие камни. Более двадцати пяти веков прошло с тех пор, как древний Рим, находясь на вершине своего могущества, строил эти дворцы. Пролетели над ними века, занося их пылью войн. Дворцы же остались стоять, погребенные под тяжестью прошлых лет. Но им предстояло пережить второе рождение. В новое время люди, проникнувшись уважением к славе и умению своих предков, открывают их.
Они прошли палатинскую площадь, мимо дворца Калигулы, храма Юпитера. Невдалеке отсюда когда-то возвышались ворота Мугониа — одна из трех арок древнего Рима. Вот он какой, древний город! Но история только начиналась. У подножья Палатина лежала священная земля Форума — места народных собраний. Колизей потряс маэстро. Взирая на его взметнувшиеся в небо развалины, которые пощадили века, дон Диего думал над тем, сколько силы, умения, мастерства должны были вложить люди в строение, чтобы оно могло пережить время! Немая громада смотрела на мир бесконечным множеством зияющих окон, словно удивлялась тому, что ее, построенную на тысячелетия, за шестнадцать столетий разграбили, разрушили, разобрали.
От всего увиденного за день дон Диего очень устал. Подымаясь к себе во дворец, он думал о том, что для знакомства с таким городом нужны не дни, а годы. Его ожидали вести из Испании. Письма от дона Хуана де Веллелы и тестя. Маэстро быстро их вскрыл. В первом среди множества новостей он прочел: «У ее высочества королевы Изабеллы родился мальчик, которого при крещении нарекли Балтазаром Карлосом. Мы дождались наследника испанского престола». Художник улыбнулся: «Новая модель для меня».
Следующий день был похож на предыдущий. В открытом экипаже Веласкес со своими спутниками объезжал город. Они остановились на площади Испании. Художник поднялся по широкой лестнице, насчитывающей сто тридцать две ступени, чтобы оттуда взглянуть на окрест лежащие дома. Потом буквально упивался величием Парадной площади и красотою гробниц, выстроившихся вдоль Аппиевой дороги. Эти гигантские усыпальницы были щедро украшены мрамором и прекрасными статуями. Здесь все выставлялось напоказ. Казалось, каждый из почивших здесь выставлял на зависть другому свое богатство.
Осмотр самого Ватиканского дворца и сокровищ, хранимых в нем, а также храма Святого Петра художник все откладывал. Когда он возвращался из своих длительных поездок по городу, то, доезжая до Тибра, границы, где начинались новые кварталы, маэстро сразу отыскивал близ Яникула царящий над всеми строениями собор. Во всем христианском мире не было другого такого пышного и громадного собора. Каждый раз, подъезжая к храму, художник видел его иным. Однажды он видел, как солнце-волшебник сотворило чудо: гигантский купол вдруг, казалось, засверкал изнутри, в другой раз луна заливала его серебром. Но то, что маэстро увидел внутри, потрясло его и не шло ни в какие сравнения. Храм вырос на античной почве, и христиане не смогли уберечь его от влияния античных храмов. Огромный дом построила паства своему богу. Но здесь не чувствовалось его присутствия. Храм с его 30 алтарями, 80 огромными мраморными и бронзовыми статуями, 50 роскошными надгробными плитами и всевозможными росписями больше походил на музей.
1-2-3
Предыдущая глава.
 Конный портрет инфанта |  Балтасар Карлос |  Рыцарский титул |